Корабль — это не только плавучее транспортное средство. Это еще и древнейший символ, и чаще всего он обозначает человеческую жизнь. Вот как говорит об этом один из традиционных иудейских текстов, мидраш на книгу Притчей: «Когда рождается человек, все радуются; когда он умирает, все плачут… это подобно двум кораблям — один покидает гавань, а другой входит в нее. Уходящему кораблю радовались, а входящему никто не радовался. Там был один умный человек, и он сказал людям: “Я вижу, вы все перепутали. Нет причин радоваться уходящему кораблю, ибо никто и не знает, какова будет его участь, какие моря и бури встретит он на своем пути; но тому, кто возвращается в гавань, всем следует радоваться, так как он прибыл благополучно”. Подобным образом, когда человек умирает, всем следовало бы радоваться и благодарить, что он покинул этот мир с добрым именем». И очень похожий комментарий мы находим у христианского богослова Иеронима, переведшего Библию на латинский язык.
Это понятно: в те времена морские путешествия были не разновидностью элитного отдыха, а достаточно опасным и непредсказуемым приключением. К тому же путешествие — общий практически для всех культур и традиций образ человеческой жизни. Мореплавание как образ жизненных тревог и волнений понятно всем. Интересней другое: в христианской традиции корабль — символ не столько отдельной человеческой жизни, сколько… церкви.
И мы находим эту символику в истории буквально везде и с самого начала. В западноевропейской церковной архитектуре слово «неф» изначально обозначало именно корабль. Конечно, здание базилики с рядами колонн (похожих на мачты) и заостренной крышей (похожей на перевернутый киль) может напомнить о корабле, но дело явно не только в этом. «Кораблями» называли и русские старообрядцы свои таежные срубы, в которых совершали самосожжения, хотя о внешнем сходстве там говорить трудно. Впрочем, еще в третьем веке, до строительства всяких базилик, Ипполит Римский называл церковь «никогда не тонущим кораблем среди бушующих волн», и подобные изображения мы находим в раннехристианском искусстве.
Можно, конечно, сказать, что здесь имеется в виду Ноев ковчег из книги Бытия. Развращенный мир погибает в водах потопа, и только семейство праведного Ноя избегает гибели, чтобы дать новое начало для человеческой истории… Да, примерно такой видела себя христианская церковь с самого начала своего существования. Но штука в том, что Ноев ковчег совершенно не похож на корабль. Это был, грубо говоря, огромный деревянный ящик, который совершенно неуправляемо носился по волнам, пока его не прибило к Араратским горам. Для церкви, в которой есть свой распорядок, которая идет выверенным курсом и управляется кормчим, это очень неудачный образ.
Есть ли в Библии настоящие корабли, которые были бы значимы и знамениты? Пожалуй, парочка есть. Это корабль, на котором пророк Иона пытался убежать от своего призвания и с которого его потом скинули моряки, чтобы спастись от бури. Не очень-то похоже на церковь. Или корабль, на котором апостола Павла везли на суд в Рим, — он тоже попал в бурю и был разбит в щепки, хотя моряки и пассажиры сумели невредимыми достигнуть берега. Тоже явно не то. Можно вспомнить и лодки рыбаков-апостолов на Галилейском озере, но это все-таки небольшие лодки, а главное, в самом знаменитом эпизоде Иисус идет по воде помимо этой самой лодки — и Петр, чтобы прийти к Иисусу, должен шагнуть за ее борта и самостоятельно пойти по воде.
Словом, в Библии не найти, пожалуй, ни одного описания корабля, с которым можно было бы сравнить церковь. И все-таки она всегда изображалась и описывалась как корабль, хотя есть в мире и другие средства передвижения к намеченной цели. Может быть, дело в том, что корабль, в отличие, к примеру, от колесницы, движется по водной среде, в которой человек не может выжить. Упасть за борт означает не просто отстать, а погибнуть.
Впрочем, есть у этого образа церкви как корабля и еще одна сторона, которая, пожалуй, сегодня нам редко приходит в голову. Корабль — временное пристанище, в котором человек может достигнуть желанного берега. Но корабль — не берег (и если его навсегда пришвартовать к берегу, чтобы сделать там пафосный кабак или модное жилище, он перестанет быть кораблем). Он находится сегодня здесь, а завтра там, он сохраняет кусочек тепла и покоя для своих пассажиров — но не для этого он построен. И еще он в любой момент может попасть в бурю.
Церковь обычно кажется людям чем-то вроде египетской пирамиды: она всегда здесь, неизменная, вековечная, огромная и прочная. А она на самом деле — корабль. В знаменитой «Легенде о Великом Инквизиторе» Достоевский описал, что получается, когда церковные структуры начинают сами видеть себя такими пирамидами (впрочем, как показал наш двадцатый век, и со структурами атеистическими легко происходит примерно то же самое).
Недавно вышел на экраны фильм Кончаловского «Рай». Он — про то самое плавание в рай, долгое и трудное, которое стремились совершить христиане и в старообрядческих «кораблях», и в готических нефах. У Кончаловского его совершают люди, брошенные в пекло Второй мировой. Только в фильме нет церкви, совсем. В нем есть отдельные личности, и лишь одна из героинь достигает рая, отдав жизнь за другого человека в нацистском концлагере.
На самом деле такая история действительно случилась с русской поэтессой и монахиней, с канонизированной святой Марией Скобцовой. В оккупированном Париже она прятала евреев, была арестована и отправлена в концлагерь, где погибла в газовой камере в Страстную Пятницу 1945 года, накануне освобождения концлагеря. Она жила этим образом церкви как корабля в бушующем море — и о христианстве говорила как о непрестанном хождении по водам, как в той истории про апостола Петра. Шаг за борт и полная неуверенность во всем, кроме Бога.
Можно ли ходить по водам без церкви? Наверное, да. Но очень сложно день за днем идти к Богу по воде, делать то, чего Он ждет от тебя, — например, спасать тех, кого убивают, не считаясь с рисками. У отдельных святых (и несвятых, наверное, тоже) это получается. У меня нет.
Однажды я услышал такой ответ на вопрос «зачем нужна церковь?»: людям страшно говорить с Богом напрямую, поэтому они нанимают посредников. Ну как мы нанимаем, к примеру, риелторов или адвокатов — специально обученных людей, которые проведут переговоры заведомо лучше нас. Смягчат риски, предусмотрят последствия… Нет, не согласен.
Мне кажется, что другой ответ будет точнее: церковь — не бастион и не твердыня, не собрание ценностей и не список нормативов. Это просто корабль для тех, кто еще не научился или пока боится ходить по воде — сам, своими ногами, как апостол Петр.
Колонка Андрея Десницкого опубликована в журнале «Русский пионер» №74.